Глава 1. Нежданный подарок

После серой дождливой зимы хотелось солнышка и ярких красок. Выбраться на природу, устроить пикник, гулять, дышать, наслаждаться, погода словно подталкивала — прыгай в машину и мчи за город! Когда еще выдадутся такие деньки? Уже не холодно, но еще не жарко; всё вокруг зеленое, сочное; желтые макушки одуванчиков приманивают не менее желтых пчел; лягушки по вечерам устраивают концерты — идеальное время, жители юга знают: нужно пользоваться моментом, еще месяц-другой и наступит невыносимая жара.

Однако весна в этом году лишь манила и поддразнивала, словно насмехаясь над теми, кто застрял в четырех стенах, мечтая выбраться на волю. Вот уже пятый раз карантин продлевали еще на неделю, казалось, сумасшествию нет конца. Запертые по домам люди как с цепи посрывались, количество преступлений на бытовой почве стремительно росло, а потому в отличии от других граждан, у Андрея и его коллег работы только прибавлялось.

Он наклонился и щелкнул выключателем стоящего под столом чайника, тот почти сразу зашипел, подогревая воду. Кофе не хотелось, чай закончился еще три дня назад, а Андрей забыл пополнить запасы. Пришлось довольствоваться изобретенным в детстве рецептом: две столовые ложки вишневого варенья на стакан кипятка — не бог весть что, но сгодится.

Курсор на экране монитора подрагивал возле заголовка «Обвинительное заключение», и, пока немудреный напиток остывал, Андрей надел очки и приступил к преамбуле.
Практически все дела, которые он расследовал, разгадывались в два счета: один сосед стукнул другого по макушке древком топора, муж пырнул жену кухонным ножом, дочь задушила мать сорванными с бельевой веревки джинсами. Там по сути и расследовать было нечего! Сто процентов подобных инцидентов случались под воздействием алкоголя: пьяные, ничтожные, ничего из себя не представляющие убивали таких же пьяных и ничтожных.

Противно, гадко, но куда деваться? Кто-то должен освобождать общество от экземпляров, которых людьми язык не поворачивается назвать. «Она меня спровоцировала», «он первый полез», «помню только, что взял нож, а дальше всё как в тумане» — неискреннее нытье, бездарные отговорки, раз за разом, круг за кругом. Андрей по одному только внешнему виду обвиняемого мог догадаться, что он скажет и как будет себя вести. Заканчивались такие истории тоже одинаково — полным признанием вины. Иногда сами приползали со словами «каюсь, начальник», иногда приходилось втолковывать, что отпираться бесполезно.

В подобных преступлениях не было изюминки, не было загадки или мало-мальской интриги — всё предельно ясно: вот жертва, вот убийца, вот свидетель. Опросить, оформить, подшить и вперед — к прокурору. Именно поэтому почти сто процентов уголовных дел заканчивались обвинительным приговором. А чем еще они могут закончиться, когда до суда всё ясно?

Лишь однажды Андрею «повезло» столкнуться с чем-то более-менее интересным: один отморозок пригласил в гости двух других отморозков, они напились до чертиков, после чего хозяин вечеринки психанул и задушил гостей шнурками от ботинок. Интересным в этом деле было то, что наутро единственный выживший протрезвел, понял, что натворил и проявил креативность — засунул трупы в мешки и утащил на помойку. Причем выбросил в другом районе, видимо, хотел таким образом следствие запутать. Идиот.

На этом его креативность закончилась: купил еще пару бутылок, вернулся домой, где его на следующий день и арестовали. Улик выше крыши, хоть бы в квартире прибрал! Зато Андрей наконец занялся полноценным расследованием: установил личности убитых; с помощью оперов нашел свидетелей, видевших, как некто тащит на помойку мешки; составил словесный портрет подозреваемого. После чего оставалось допросить родственников убитых и выяснить, кто подходит под описание. Дальше дело техники — арест, обыск квартиры, экспертизы.

Так уж вышло, что тот отморозок был единственным обвиняемым, от которого Андрей признание так и не получил. Хотя это не помешало посадить его хорошо и надолго. И вот теперь появился второй «невиновный»: зашуганный, робкий, твердящий «я его не убивал». Не убивал, конечно. И про измену не знал, и записку не подкладывал, и девушку, случайно попавшую под раздачу и потерявшую из-за той истории слух, навещал в больнице исключительно из альтруистических соображений, а никак не из чувства вины. Ну-ну, знаем, проходили.

Вчера ребята промурыжили этого «невиновного» в участке, объясняя что к чему, просили не выделываться и написать явку с повинной. Зачем артачиться и портить жизнь не только себе, но и людям? Виноват — отвечай, все равно не отвертишься, доказательств хватит. Нет, уперся: ничего подписывать не буду и адвоката по назначению не хочу. Пришлось отпускать под подписку о невыезде, хотя Андрея так и подмывало посадить этого умника в СИЗО. Не из кровожадности или желания отыграться, а из практических соображений, ведь, как известно, ничто так не прочищает мозги, как пара-тройка дней за решеткой.

Иногда даже одной ночи в изоляторе достаточно, чтобы такие вот «невиновные» наконец поняли: следователь не шутит. Спесь с них спадает, глаза открываются, приходит осознание, что за совершенное преступление придется заплатить. После этого и явка с повинной подписывается, и показания даются, и новые факты в деле открываются. Бывший «невиновный» либо продолжает отсидку, либо в благодарность за содействие отпускается на все четыре стороны вплоть до суда, после которого свобода для него превращается в нечто отдаленное, недостижимое и прекрасное.

Увы, в деле об убийстве Подставкина обстоятельства сложились иначе: Андрей не нашел законного повода посадить «невиновного» в СИЗО. Можно было, конечно, сыграть в рулетку и понадеяться, что судья закроет глаза на отсутствие оснований. Но что, если попадется принципиальный? Даст по шапке за превышение полномочий, потом красней перед начальником и объясняй, что хотел как лучше.

Нет, в таких делах нужно всё оформить правильно, чтобы не оставить адвокату возможности для маневра. Каждое ходатайство требует основания, пусть формального, но все-таки требует. Поэтому новоиспеченный «невиновный» пока останется на свободе. Ничего, отсидит свое после суда.

Андрей отпил разведенного в кипятке варенья, вишневая кислинка приятно защипала кончик языка. Прокурор его, конечно, за отсутствие признания по головке не погладит, им подавай всё готовенькое: явка с повинной и суд в особом порядке — минимум усилий, максимум результата. Не в этот раз. Точно надают по шапке, но куда деваться, приходится работать с тем, что имеешь.

Андрей закончил преамбулу и перешел к перечню доказательств, когда в дверь постучали.
— Войдите!

Наверняка Марков пришел одолжить кофе. Любит он стучать, хотя сколько раз говорено: заходи без стука, это ж кабинет, а не спальня или баня.

Из коридора, заставленного коробками с бумагами, заглянула девушка с милыми кудряшками до плеч. Это определенно был не Марков.

— Здравствуйте, Андрей Алексеевич. Можно? Я ненадолго.
Лицо девушки было смутно знакомым. Андрей кивнул, указав на стул напротив, пытаясь вспомнить, кто это такая.
Девушка словно почувствовала его замешательство.
— Вероника Ловкина. Мы с вами еще не встречались.

Точно! Девушка, которая потеряла в той аварии слух и которую «невиновный» каждый день навещал в больнице. Предшественник Андрея, расследовавший смерть Подставкина, хотел возбудить против Ловкиной дело. Предполагалось, что она виновна в гибели хирурга: сбила пешехода и тот скончался от полученных травм. Потом стало ясно, что Подставкин уже был при смерти, когда выскочил на дорогу — наглотался таблеток в желании покончить с собой. Следственный эксперимент подтвердил, что Ловкина не могла предотвратить аварию, а позже выяснилось, что хирург глотал таблетки не по собственной воле. Его отравили.

— Чем могу помочь?
— Я по поводу убийства Подставкина. Титов просил сообщить, если вспомню что-то важное. А так как дело передали вам…
— Всё верно. — Андрей пододвинул блокнот и взял ручку. — Слушаю вас.

В показаниях Ловкиной, приобщенных к делу, не было ничего интересного, а потому на повторный допрос он ее не вызывал. Девушка оказалась не в то время не в том месте — ехала домой с работы, когда на дорогу выскочил накаченный таблетками Подставкин. Да, скончался он от полученных во время аварии травм, но, как установил Титов, Ловкина не была в этом виновата. Даже наоборот, пострадала сама — лишилась слуха. Интересно, как себя с ней вести? Говорить погромче? Или может она по губам читает?

— Я знаю, что вы подозреваете в убийстве Сергея Власенко.
Андрей кивнул.
— Верно. У вас есть что добавить?
— Да. Я хочу попросить вас учесть кое что еще. — Она достала из сумочки телефон. — Есть вероятность, что Подставкин расследовал перед смертью мошенническую схему. — Ловкина развернула к нему экран. — Это график дежурств из больницы. Подставкин сфотографировал его за день до убийства. Эту фотографию мне дала его дочь, она сохранила файлы отца в облако.

Андрей постарался, чтобы улыбка получилась максимально вежливой. Только очередной любительницы поиграть в детектива ему не хватало!

— Хирург сфотографировал график дежурств в больнице. Вам это кажется подозрительным? — Может улыбка и получилась естественной, но сарказм в голосе скрыть не удалось.
— Нет, не это. Он изучал график за день до смерти и говорил, что раскрыл мошенническую схему.
— Насколько я помню, вы с убитым знакомы не были. Откуда тогда вам известны такие подробности?

Ловкина нахмурилась — тон Андрея ей явно не понравился. А чего она ждала? Думала, он до потолка будет прыгать от радости, что кто-то сует нос в его работу?

— Про график мне сказал Сергей, он заходил вчера, узнав, что его подозревают.
Андрей не сдержал усмешку.
— Давайте проясним. Главный подозреваемый утверждает, что убитый раскрыл некое мошенничество, поэтому его и отравили. В качестве доказательства предъявляет фотографию графика дежурств. Очень убедительно. Я в этой схеме, по всей видимости, должен снять с него подозрения и ринуться искать этих самых мошенников? Я правильно понял?
— Андрей Алексеевич, поймите, я не пытаюсь учить вас работать. Я просто хочу, чтобы в тюрьме оказался тот, кто действительно… сделал это.
Она убрала волосы за ухо, и Андрей заметил слуховой аппарат, тонкой дугой уходящий за ушную раковину.
— Что ж, в этом наши желания совпадают. Более того, у меня для вас отличная новость: виновный найден. Я как раз готовлю бумаги для прокурора. Так что если у вас всё… — Андрей бросил недвусмысленный взгляд в сторону двери.
Ловкина кивнула, однако уходить не торопилась.
— Вы уверены, что это сделал Сергей?
— Абсолютно.
— И совершенно не допускаете, что… не знаю, вдруг его подставили? Вдруг этот график дежурств важен? Я давно знаю Сергея, понимаю, всякое бывает, но не верится, что это он. Что, если Подставкин в самом деле раскрыл мошенников? Может, стоит проверить эту версию, чтобы быть уверенными на сто процентов?

Н-да, намеков эта дамочка не понимает. Зачем он вообще разрешил ей войти? Надо было сослаться на занятость и сразу отправить восвояси. Тем более карантин, он вообще не обязан принимать посетителей. Может выставить ее и дело с концом? Или наоборот вежливо покивать, сделать вид, что заинтересовался, и тогда сама уйдет тихо-мирно?

— Я понимаю, как это выглядит, — продолжила Ловкина. — Вы нашли виновного, и он тут же придумал новую версию. Я и сама не знаю во что верить. Сергей сказал, что сообщил об этих графиках Титову. Наверняка это есть в показаниях. Может, Титов даже изучил эту версию? Я не знаю, я просто хочу, чтобы были учтены все факты.
— Как скажете, — буркнул Андрей, переводя взгляд на монитор. — А теперь, если не возражаете, я бы хотел вернуться к работе.
Ловкина помолчала секунду и даже привстала, собираясь уйти.
— Андрей Алексеевич, есть кое-что еще.
Да вы издеваетесь!
— Вот фото трех банковских карт на разные имена. — Ловкина снова показала ему экран телефона. — Оно тоже было среди файлов Подставкина, он сфотографировал карты в тот же день, что и график дежурств.
— Прекрасно. Надеюсь, это всё?
Ловкина не сдавалась.
— Вам не кажется это странным? Где он взял чужие банковские карты? Может это тоже как-то связано с мошенничеством?

Андрей вздохнул. Вот откуда в людях это идиотское желание вести собственное расследование? Голливудских фильмов насмотрелась? И ладно бы приперся кто-то другой, но эта! Сама пострадала в той аварии, радоваться должна, что он нашел виноватого, но нет, строит из себя Шерлока Холмса. Подозреваемый ей, видите ли, сказал, что убитый расследовал мошенничество. Фотографии какие-то притащила. Стоп! У Андрея аж пальцы задрожали, когда он понял, что из-за раздражения на Ловкину едва не упустил подарок, которые она, сама того не подозревая, принесла.

— Вероника… извините, как вас по отчеству?
— Семеновна, но можно просто Вероника.
— Позвольте еще раз взглянуть на фотографии?
— Да, конечно. — Она отдала ему телефон.

Андрей приблизил изображение, делая вид, что разглядывает банковские карты, разложенные на парпризе автомобиля. Перелистнул галерею, взглянул на график дежурств.

— Любопытно… — Он вернул телефон Ловкиной. — Признаюсь, поначалу мне показалось это глупостью, но фотографии… возможно, тут и в самом деле что-то есть.
Он очень старался, чтобы голос звучал естественно, Ловкина не должна догадаться, что он водит ее за нос. Но она, похоже, заглотила наживку.
— Я тоже так думаю. Зачем человеку фотографировать чужие банковские карты? Да еще и три разом? Особенно учитывая, что до этого он говорил о мошенничестве.
— Логично. Спасибо, что обратили на это мое внимание. — Тут Андрей не лукавил, он и в самом деле был ей благодарен. — У вас найдется еще пять минут? Я должен записать ваши показания. Это будет основанием просить у начальника продлить срок расследования. Буду просить выделить мне еще немного времени, чтобы проверить новую версию.

Последнее было откровенной ложью. Ясно дело, Андрей не собирался пересказывать начальнику этот бред. Нет ничего тупее, чем просить о продлении сроков, когда осталось подшить материалы дела и передать прокурору обвинительное заключение.

— Да, конечно. — Ловкина неуверенно улыбнулась.

Похоже, ее все-таки насторожила перемена его настроения. Но ничего, главное всё зафиксировать, а потом пусть идет на все четыре стороны.

Андрей открыл файл с формой протокола допроса, быстренько заполнил основные данные. Написал своими словами историю, которую она ему поведала, не забыв уточнить главное:
— 04.05.2020 ко мне пришел Власенко С.С. Во сколько примерно это было?
— Около полуночи.
— Около полуночи… 04.05.2020 около полуночи ко мне пришел Власенко С.С. и рассказал о своем разговоре с убитым за день до смерти. По словам Власенко Подставкин М.А. изучал график дежурств в больнице и утверждал, что раскрыл мошенническую схему. Всё верно?
— Да.

Андрей добавил про банковские карты и для пущей убедительности попросил Ловкину переслать ему фото, добытые с телефона убитого. Распечатал протокол и наконец получили заветную подпись.

— Спасибо, что выслушали. — Ловкина поднялась со стула. — Надеюсь, эти сведения помогут.
— Я тоже надеюсь. — Андрей улыбнулся и подумал про себя, что точно помогут, только не тем образом, на который она рассчитывает.

Ловкина попрощалась и ушла, а Андрей всё смотрел на протокол ее допроса и не мог поверить в свою удачу. Вчера он оформил Власенко подписку о невыезде, жалея, что нет оснований засадить его в СИЗО, а сегодня пришла Ловкина и принесла эти основания на блюдечке. Он и мечтать о подобном не смел!

Подписка о невыезде запрещает не только покидать пределы города, но и контактировать с фигурантами дела. Власенко же прямехонько из участка направился в гости к одному из свидетелей. Нарушил условия подписки? Еще бы! Вот они показания Ловкиной: «04.05.2020 около полуночи ко мне пришел Власенко С.С.»

Ни один адвокат такой аргумент не оспорит, а судья с удовольствием назначит меру пресечения в виде заключения в СИЗО. Андрей открыл новый файл и застучал по клавиатуре, готовя ходатайство. Завтра утром первым делом он отправится к судье, после чего посадит Власенко в изолятор, а через пару-тройку дней предложит свободу в обмен на полное признание вины. Ясно дело, что свобода эта продлится недолго — «невиновный» отправится в тюрьму прямиком после суда. Но когда выбор стоит между заключением потом и заключением сейчас, редко кто выбирает второе.

Похоже, явка с повинной все-таки будет, а значит, каждый получит свое: прокурор — суд в упрощенном порядке, Власенко — тюремный срок, а Андрей — закрытое дело и благодарность от начальства.